Лечение луковой шелухой и полгода без интернета. Как костромская волонтерка поехала в гватемальскую клинику для бедных

Целый год Мария Киселёва была завхозом в международной благотворительной организации Health & Help, организовывала быт волонтеров и помогала лечить современных потомков индейцев майя.

Маша родилась в городе Шарья Костромской области. Там она провела первые 16 лет, а потом постоянно была в разъездах — успела пожить в Ярославле, Москве, Израиле, Сочи, Монголии, Новосибирске и на Алтае. До участия в проекте работала на самых разных позициях: организатором мероприятий, рекрутером, аналитиком в торговом маркетинге и даже преподавателем математики и GMAT. Скучной её жизнь не назовёшь: за плечами у Маши не только одиночные путешествия по Латинской Америке (Колумбии, Перу, Эквадору и Панаме), но и волонтерство в фонде «Шередарь» — реабилитационном центре для детей, перенесших онкологические заболевания. О международной благотворительной организации Health & Help Маша узнала на странице других волонтеров. Несколько лет Маша наблюдала за аккаунтами проекта в социальных сетях, а потом увидела вакансию завхоза и подала заявку.

 Мне нравилось, что обо всех новостях писали честно, подробно, без прикрас. И еще не так много проектов, куда можно поехать без обширного опыта и не надо платить за проживание и питание. Близкие приняли мое решение. Конечно, родители расстроились и очень переживали, что со мной может произойти что-то плохое. А друзья сразу поддержали: они тоже путешествовали по Латинской Америке и обрадовались, что я приобрету такой интересный опыт.

Чем занимается проект Health & Help

Health & Help — это международная благотворительная некоммерческая организация. Она помогает получить базовые медицинские услуги бедному населению в регионах Центральной Америки со слаборазвитой инфраструктурой и плохим социальным обеспечением. Health & Help основали врач-инфекционист Виктория Валикова и ее подруга Карина Башарова (теперь — PR-директор проекта) в 2015 году. Организация открыла уже две клиники — в Гватемале и Никарагуа. Сейчас в проекте задействовано уже около 66 волонтёров: врачи, фотографы и администраторы непосредственно в клиниках в Центральной Америке и онлайн-команда — копирайтеры, фандрайзеры, SMM-специалисты и другие. Одна из особенностей Health & Help — длительный процесс отбора кандидатов. Перед отъездом в клинику волонтёр проходит несколько рекрутинговых этапов, в том числе кейс-собеседование, и 6–12 месяцев учит испанский на курсах организации. Как и многие некоммерческие организации, Health & Help существует за счет частных доноров, которые жертвуют небольшие суммы 100-500 рублей через официальный сайт организации: he-he.org.

«Были люди, которые лечили ожоги нарезанными помидорами»

В некоторых деревнях Гватемалы нет школ и медицинских пунктов. На образование детей у большинства семей не хватает средств. Поэтому многие местные не умеют читать и писать, не знают, сколько им лет, а недомогания лечат травами у шаманов.

Из-за бедности и отсутствия знаний о сбалансированном питании местные едят много дешевой и калорийной пищи, поэтому диабет в Гватемале — одно из самых распространенных заболеваний. У некоторых нет денег доехать до госпиталя даже с серьезными травмами и заболеваниями. К тому же не все люди в деревнях знают испанский, говоря на индейских языках. В государственной больнице им могут отказать в помощи или принять только в очень критическом состоянии: из-за языкового барьера врачам бывает трудно объяснить причины болезни и назначить лечение. Но даже если доктор поставит диагноз и выпишет рецепт, многие не могут позволить себе купить лекарства.

 Один раз пришел мальчик. У него был сложный перелом со смещением. Наши волонтеры-врачи объяснили ему, что мы оказываем только базовую медицинскую помощь, у нас нет сложного оборудования и ему нужно ехать в госпиталь, делать рентген, накладывать гипс. В результате пациент никуда не поехал, рука срослась неправильно и не разгибалась полностью. Мальчик с родителями опять обратился к нам, они спрашивали, что можно сделать. Ну а что тут в этой ситуации сделаешь? Уже ничего, только заново ломать и сращивать — что, конечно, гораздо больнее, чем сразу правильно провести все процедуры.

Были люди, которые лечили ожоги нарезанными помидорами, останавливали кровотечение шелухой от лука. Отказывались везти в больницу умирающих родственников, которым мы не могли помочь из-за того, что наша клиника — базового уровня и в ней нет необходимого в таких случаях сложного оборудования. Они говорили, что если у нас им не смогли помочь, значит, на то воля Бога и в государственный госпиталь нет смысла ехать.

Отношение у местных к волонтерам тоже разное. Когда клинику только собирались строить, основательницы проекта Карина Башарова и Виктория Валикова ходили к шаману просить разрешения. Он совершал специальный ритуал, чтобы задобрить

духов. Местные были рады созданию клиники и готовы были участвовать в стройке как волонтеры. Сейчас пациенты относятся к врачам доверительно: иногда даже приносят продукты в благодарность за помощь. Когда во время карантина волонтеры не могли съездить в соседний город на рынок, одна пара подарила Марии и её коллегам коробку с яйцами, крупами, кока-колой, овощами и другими продуктами.

 Агрессии со стороны местных мы никогда не видели, но они больше хотели общаться с Рафаэлем. Мы не совсем поняли, с чем это связано — с тем, что они больше доверяли мужчине, или с тем, что Рафаэль — носитель испанского: по крайней мере, им не нужно было напрягаться, чтобы его понять. А когда ты общаешься с иностранцем, не всегда ясно, что тот имеет в виду. Но в целом местные вели себя доброжелательно.

Хотя это больше зависит от человека. У меня на рынке были любимые продавцы, которые всегда улыбались, спрашивали, как у нас дела, как работа в клинике. Но у некоторых местных в голове складывалась логическая цепочка «белая кожа — американец — много денег — надо завысить цену». Всегда есть те, кто пытается нажиться на иностранцах. Например, даже если я знала, что проезд стоит 20 кетцалей, водитель называл 40. Кетцали — это местная валюта, один гватемальский кетцаль стоит около 10 российских рублей. Но когда начинаешь говорить по-испански, местные относятся с большей симпатией.

У каждого волонтера в клинике своя роль и обязанности. Есть фотографы, врачи, медсёстры, координаторы. Маша организовывала все немедицинские процессы в клинике: начиная с того, чтобы все хорошо питались и соблюдали чистоту, и заканчивая контролем наличия медикаментов и расходников в аптеке клиники. Отправляла директору по финансам еженедельные отчеты по расходам, решала вопросы с починкой оборудования, заказывала и покупала лекарства, встречала новых волонтеров.

За время работы на проекте Маша наладила два важных процесса: учет медикаментов и расписание бытовых обязанностей для волонтеров. Она поменяла подход к работе со складом и аптекой — теперь по информации в компьютерных файлах можно легко понять, какие лекарства есть, а каких нет, и что нужно срочно заказать.

Бытовые вопросы — это тоже очень важная часть работы на проекте: ведь волонтеры в клинике не только работают, но и живут. Маша с командой заново составили расписание, по которому каждому доставалась часть «домашних» обязанностей и никто не оставался в стороне. Кстати, питание — это очень важный аспект жизни на проекте. Ведь у волонтеров в клиниках Health & Help ограниченный выбор продуктов: мясо и молочная продукция стоят в Центральной Америке дорого, а бюджет ограничен. Питаются волонтёры крупами, свежими овощами. Сейчас Маша скучает по дешевым и сочным фруктам — а вот от творога, сыра и йогуртов отвыкла.

«Не могла поддержать разговор на рынке, не знала, что отвечать»

К поездке в клинику в Гватемале Маша готовилась несколько месяцев: делала тестовые задания, проходила собеседования, учила язык. В этом ей помогла собственная школа испанского Health & Help: в ней волонтерам преподают лексику, необходимую для работы в клиниках. Знание языка — одно из главных условий участия в проекте. И это действительно критично: трудности перевода — первая сложность, с которой сталкиваются волонтеры.

До приезда я думала, что у меня очень хороший испанский: могла разговаривать с преподавателем, составлять рассказы на разные темы. А когда оказалась в клинике, то поняла, что мне катастрофически не хватает словарного запаса. Одним из волонтеров был аргентинец Рафаэль Орландо. Он общался только на испанском. Со всеми русскоязычными волонтерами он очень медленно говорил, старался помочь, подбодрить. Я не понимала местный диалект, Рафаэль сначала выступал переводчиком. Не могла поддержать разговор на рынке, не знала, что отвечать. Но я продолжала заниматься по учебникам, просила Рафаэля общаться со мной, проверять мои задания.

Последний этап погружения случился, когда я поняла, что могу участвовать в разговоре, даже если за столом сидят несколько носителей языка и не адаптируют свою речь под меня. Да, иногда я уточняла некоторые слова, но уже полноценно поддерживала беседу. За год участия в проекте я совершила прямо квантовый скачок в испанском и невероятно довольна собой.

Изначально Маша собиралась поехать в клинику на полгода. Но когда наступила пандемия и границы закрылись, девушка обсудила ситуацию с руководителями проекта и решила остаться еще на 6 месяцев. Три недели клиника не принимала пациентов, а Маша и еще три волонтера остались буквально в условиях космического корабля: без возможности куда-то уехать и с плохим интернетом.

Некоторым было очень тяжело: кому-то физически сложно находиться в одном месте и никуда не выходить. Я переживала изоляцию легче, так как мне было чем заняться. Радовалась, что можно не ездить на рынок — я бывала там каждую неделю, и меня это утомляло. Составила себе расписание по изучению испанского и английского и каждый день следовала ему. Поэтому особенно даже времени не оставалось думать о том, что мы сидим взаперти. Интернет в клинике у нас появился к середине сентября, до этого был только слабый мобильный.

Скачиваешь заранее фильмы, книги — это помогает. С другой стороны, даже хорошо: не проводишь столько времени в сети. С родителями я общалась в Whatsapp — у нас было одно место в клинике, где сеть ловила хорошо. Сначала немного раздражало, что нельзя ответить кому-то из друзей, лежа на своей кровати. Надо было выбраться из-под одеяла и пойти на кухню, подержать там телефон в определенном положении, подождать, пока он поймает сигнал, и только потом написать сообщение.

Для Маши это время в Гватемале стало возможностью научиться решать конфликты — особенно в период карантина. По её словам, в этом одна из сложностей длительного нахождения на подобном проекте: нельзя сбежать от рабочих недопониманий и ссор домой. Приходится проводить со своими коллегами 24 часа в сутки. Поэтому все конфликты, даже небольшие, приходится проговаривать и решать. Иначе раздражение накапливается, и общение становится напряженным не только между двумя людьми, но и во всей команде.

Когда я была на проекте уже месяцев девять, мы с ребятами в один вечер сидели и обсуждали некоторые шероховатости, которые мешали нам договориться. У нас лежала скомканная тряпка на столе. И оказалось, что одного волонтера всё это время бесило, что её комкают. Он её вешал на краешек стола. Другого раздражало, что она лежит на столе, и этот человек её вешал на крючок. А третьему не нравилось, что тряпка висит на крючке, и он её перемещал на кран над раковиной. Что уж говорить про более важные вещи! Кто-то слишком громко слушал музыку или один член команды нагрубил другому, и тот обиделся… И вам нужно всё время разрешать такие ситуации.

Иначе жить друг с другом становится просто невозможно. Особенно сложно пришлось на карантине. Границы в Гватемале закрыли. Нельзя было просто сказать: «Знаете, вы меня так все достали! Я перейду пешком границу в Мексику, найду первый попавшийся самолет и улечу домой».

Из сложностей Маша отмечает и то, что иногда было трудно привыкнуть к другому менталитету: «Здесь люди не умеют отказывать, им проще согласиться, а потом не сделать. Я долго не могла понять, как это работает. То же самое и с пунктуальностью — если человек сказал, что придёт в 10, значит, ждите его в 12». Также Маша переживала из-за того, что не ощущала себя в безопасности: Центральная Америка — это всё-таки регион с повышенным уровнем преступности. И если в деревне рядом с клиникой было спокойно, то в столице уже намного опаснее. Пандемия также прибавила волонтёрам поводов для волнений. Маша и её коллеги боялись, что из-за закрытых границ новые добровольцы не смогут приехать, и придётся либо остаться на неопределенный срок, либо бросить клинику без врачей.

К счастью, переносить испытания вместе было не так тяжело. На проекте волонтёры стали настоящей семьей, поддерживали друг друга в сложностях, отмечали вместе праздники, решали проблемы и конфликтные ситуации.

Самое важное, чему Машу научил проект, — это умение договариваться, и она очень благодарна Health & Help за возможность получить такой ценный опыт. Также Маша получила знания в области логистики и организации процессов, а ещё — научилась принимать и понимать другие культуры. Будущим волонтерам советует хорошо подумать, точно ли они готовы к трудностям, и определить свою мотивацию и дальнейшую цель.

Ехать стоит тем, кто хочет бросить себе вызов и чувствует внутреннюю потребность помогать. Сама Мария хочет продолжить работу в некоммерческих организациях и уверена, что опыт в гватемальской клинике ей в этом пригодится.

Если вас заинтересовал проект Health & Help, вы можете помочь ему прямо сейчас: рассказать о нем друзьям, сделать пожертвование на сайте he-he.org или подать волонтерскую заявку. Волонтером в этой организации можно быть и онлайн — в соцсетях проекта регулярно публикуются вакансии.